К 40-ЛЕТИЮ ПРИХОДА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ В ЯКУТИЮ

Владислав ДОЛЛОНОВ,

боец студенческих строительных отрядов

«Гаудеамус-1979» и «Эдельвейс-1980»

факультета иностранных языков ЯГУ

В эти дни, когда отмечается 40-летие прихода железной дороги в Якутию, мне с особой четкостью вспоминаются два лета, проведенные нами, студентами ЯГУ, на строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали.

Студенческий строительный отряд факультета иностранных языков «Гаудеамус» впервые поехал в строящийся город Нерюнгри в 1978 году. В то время я еще был лишь абитуриентом. Поэтому о первом бамовском годе фияшников знаю лишь по их рассказам.

А в 1979 году мы «целых» восемь студентов-парней, окончивших первый курс, совместно с нашими старшекурсниками составляли уже мужскую половину все еще считавшегося девичьим отряда «Гаудеамус». Командиром отряда был «француз» Володя Емец, впоследствии долгое время работавший во всесоюзном пионерском лагере «Орленок».

Наш отряд в то лето проработал на строительстве Нового города. Деление Нерюнгри на старый и новый части сохранилось до сегодняшних дней. Впрочем, в то время Старый город назывался еще Пионерным.

Мы работали штукатурами-малярами в строящихся двухэтажках и первых каменных зданиях города на взгорье. Жили в большущих палатках, натянутых прямо в таежном лесу. Весь город строился в лесном массиве, и мы с радостью ели собранную в пригоршни голубику во время перекуров.

Еще одним нашим строительным объектом был так называемый «зуб» плотины в поселке Беркакит. Стоматологическое название имел огромный котлован под водохранилище будущей Нерюнгринской ГРЭС. Мощные бульдозеры своими объемными ковшами убрали весь верхний слой земли. По инженерным требованиям же необходимо было убрать не только почву и каменья, но даже пыль и грязь из щелей вплоть до коренного базальтового основания. Эта работа оказалась не по «зубам» несоразмерно тихо стрекотавшим вопреки своей огромной силе японским «Комацу».

Пришли мы – бойцы-студенты – юнцы и хрупкие девушки. Нам была поставлена задача, счистить лопатами и кирками, а затем уже щеточками и кисточками каменное ложе до истинного блеска. С работой мы справились не плохо. Нерюнгринская ГРЭС исправно дает электрический ток и для питания чудовищных экскаваторов в угольных карьерах, и для уютного света и тепла в квартирах нерюнгринцев.

В то лето нас коснулась неявственная сила органов госбезопасности. Пятикурсник-«англичанин» Андрей Афанасьев, помнится, очень увлекавшийся студенческим самодеятельным театром нашим, проходил практику переводчиком у специалистов-японцев, обслуживавших поставленную Страной восходящего солнца землеройную технику.

И вот, однажды, в наш лагерь он привел с десяток молодых японцев, очень пружинистых ребят, разодетых в вожделенную нами джинсовую экипировку самых модных лейблов. Чувствовалось, есть иной, огромный мир, о котором мы и сметь не должны думать. Стали с ними играть в волейбол, пробовать свой английский. Но почему-то все наши красавицы-старшекурсницы (в общем-то, очень смелые и активные девушки) при появлении иностранцев гурьбой ушли в палатку и до их полного ухода носа не высунули. И при этом на наши любопытствования ни словом не делились. Как потом узнали, прошлым студотрядовским летом совместный волейбол с «буржуйскими» специалистами привел их к длительным «собеседованиям» в серых кабинетах.

Впрочем, это был всего лишь эпизод. Все лето прошло и в реальном труде, дискотеках на дощатом танцполе, песнопениях под гитару вокруг костра, общении с нашими соседями – горьковчанами, тоже бойцами ССО.

В студенческих отрядах была практика брать якобы на перевоспитание так называемых «трудных подростков». Был и у нас свой «трудновоспитуемый», правда, из элитной уже тогда РФМШ, – весельчак и анекдотчик Саша «Макакян» (это из-за формы носа, да анекдоты его из серии «армянского радио»). Ныне это известный в России, непоследний человек в «Билайне» Александр Изосимов.

В следующий 1980-й, олимпийский год, мы – парни ФИЯ с еще новым пополнением вошли в такую силу, что организовали чисто мужской стройотряд с альпийским названием «Эдельвейс». Командиром отряда был избран «англичанин» Саша Абрамов, впоследствии научный сотрудник Института проблем малочисленных народов Севера. К сожалению, его уже нет среди нас, он умер больше десяти лет тому назад.

Поехали работать уже не на отделку домов и «чистку зубов» электростанций, а на самые что ни есть железнодорожные работы на станции Угольной с обогатительной фабрикой. В то лето на станции было уложено тринадцать путей. А из них целых шесть сверкающих новыми рельсами путей были смонтированы, как говорится «под ключ», нашими юными студенческими руками.

Жили в заброшенном вагоне в тупике прямо на путях. Это был не просто заброшенный, но и обгаженный и «разбомбленный» вагон. Но мы унывать не стали. Все купе вычистили, окна затянули полиэтиленовой пленкой, определили штаб, санчасть, красное купе.

Так как мы жили на станции, соблюдали особую осторожность. Наш суровый командир вечером вагон запирал изнутри собственным ключом. Летние ночи в Нерюнгри по-южному темные и зябкие. Потому мы на улицу по ночам особо не шастали, а все больше ходили друг к другу по купе в гости и пели под гитару песни, слушали по катушечному магнитофону наших любимых «Дип-перпл», «Слэйд», «Роллинг-стоунз» и т.п. Посмотрели по где-то добытому черно-белому телевизору открытие Олимпийских игр в Москве, правда, звук его так и не смогли наладить.

Средь рабочих будней со шпалоподбойками и домкратами на День строителя мы решили поехать к нашим девушкам-сокурсницам, работавшим в девичьем ССО ФИЯ «Туймаада» в городе Алдане. Договорились с автобусом и после долгого пути приехали в Алдан. Но были немного огорчены. Потому что наши девушки оказались в очень тесном шефстве с бойцами ССО из Эстонии. Мы считали себя очень продвинутыми молодыми людьми, но бойцы-эстонцы были уж слишком европейскими. Мы некоторые недоразумения могли бы решить со свойственными нам несколько «сибирскими» методами. Но эстонцы нашу «сигнальную систему» не понимали и практически поставили нас «в игнор». Вот что такое, я бы сказал, разница менталитета и цивилизационного восприятия. В шутку, конечно.

Все же, наши девушки нас приняли по высшему разряду, с костром, с дискотекой на танцполе, шикарно оборудованном светомузыкой все теми же эстонцами. Возвратились мы вполне довольные, хотя и слегка раздосадованные в своих ревнивых чувствах относительно «инородных» прибалтов.

Как истинные якутяне к концу стройотрядовского лета мы возвращались в Якутск с полными гостинцами. Ведь снабжение в Нерюнгри было отличным по советским понятиям. Привез я любимой девушке (ныне жене) и сестрам по японскому зонтику-автомату, матери — изрядный кусок голубого кремплена в цветах. А для дома-хозяйства – настольные часы с боем, которые до сих пор бьют, отсчитывая время от тех, далеких уже лет, напоминая жаркие рабочие дни, темные томные ночи, юные годы, наполненные и на самом деле настоящей советской романтикой. Следующим летом наш отряд «Эдельвейс» во главе с «французом» Колей Прокопьевым поехал в огромный в то время полярный поселок Депутатский на строительство горно-обогатительного комбината. Но это уже другая история.